Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка.
Покамест тягу
страшнуюПоднять-то поднял он,
Да в землю сам ушел по грудь
С натуги! По лицу его
Не слезы — кровь течет!
Не знаю, не придумаю,
Что будет? Богу ведомо!
А про себя скажу:
Как выли вьюги зимние,
Как ныли кости старые,
Лежал я на печи;
Полеживал, подумывал:
Куда ты,
сила, делася?
На что ты пригодилася? —
Под розгами, под палками
По мелочам ушла!
Первое время, вместо спокойствия и отдыха, попав на эти
страшные, с ее точки зрения, бедствия, Дарья Александровна была в отчаянии: хлопотала изо всех
сил, чувствовала безвыходность положения и каждую минуту удерживала слезы, навертывавшиеся ей на глаза.
Как ни страшно было Левину обнять руками это
страшное тело, взяться за те места под одеялом, про которые он хотел не знать, но, поддаваясь влиянию жены, Левин сделал свое решительное лицо, какое знала его жена, и, запустив руки, взялся, но, несмотря на свою
силу, был поражен странною тяжестью этих изможденных членов.
Он чувствовал, что все его доселе распущенные, разбросанные
силы были собраны в одно и с
страшною энергией были направлены к одной блаженной цели.
Кажись, неведомая
сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит: летят версты, летят навстречу купцы на облучках своих кибиток, летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога невесть куда в пропадающую даль, и что-то
страшное заключено в сем быстром мельканье, где не успевает означиться пропадающий предмет, — только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны.
Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, — всю
страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою
силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!
Ей нужно было обвинять кого-нибудь в своем несчастии, и она говорила
страшные слова, грозила кому-то с необыкновенной
силой, вскакивала с кресел, скорыми, большими шагами ходила по комнате и потом падала без чувств.
Войдя в комнату, он из всех
сил стукнул им по полу и, скривив брови и чрезмерно раскрыв рот, захохотал самым
страшным и неестественным образом.
Бедная старушка, привыкшая уже к таким поступкам своего мужа, печально глядела, сидя на лавке. Она не смела ничего говорить; но услыша о таком
страшном для нее решении, она не могла удержаться от слез; взглянула на детей своих, с которыми угрожала ей такая скорая разлука, — и никто бы не мог описать всей безмолвной
силы ее горести, которая, казалось, трепетала в глазах ее и в судорожно сжатых губах.
И он скрепился изо всех
сил, приготовляясь к
страшной и неведомой катастрофе.
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! — проговорила с внезапною
силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на
Страшном суде скажу, что вины моей в том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
Но следующие две, три минуты вдруг привели его в память — о вчерашнем. Он сел на постели, как будто не сам, а подняла его посторонняя
сила; посидел минуты две неподвижно, открыл широко глаза, будто не веря чему-то, но когда уверился, то всплеснул руками над головой, упал опять на подушку и вдруг вскочил на ноги, уже с другим лицом, какого не было у него даже вчера, в самую
страшную минуту.
— Да, кузина: вы обмануты, и ваши тетки прожили жизнь в
страшном обмане и принесли себя в жертву призраку, мечте, пыльному воспоминанию… Он велел! — говорил он, глядя почти с яростью на портрет, — сам жил обманом, лукавством или
силою, мотал, творил ужасы, а другим велел не любить, не наслаждаться!
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из деревни приехал. Разве это надо, чтоб мужики работали из последних
сил и не ели досыта, а чтобы мы жили в
страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый в желание высказать ей всё, что он думал.
— Как вам сказать: и верю и не верю… Пустяки в нашей жизни играют слишком большую роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по рукам и по ногам, приносят массу самых тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый
страшный враг — тот, который подавляет нас не единичной
силой, а количеством. В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается жертвой комаров. Я не отстаиваю моей мысли, я только высказываю мое личное мнение.
Можно установить четыре периода в отношении человека к космосу: 1) погружение человека в космическую жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических
сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности, в отличие от органичности, техникой и машинизмом,
страшное возрастание
силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
Темные разрушительные
силы, убивающие нашу родину, все свои надежды основывают на том, что во всем мире произойдет
страшный катаклизм и будут разрушены основы христианской культуры.
Государственное овладение необъятными русскими пространствами сопровождалось
страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных
сил.
Если бы возможно было помыслить, лишь для пробы и для примера, что три эти вопроса
страшного духа бесследно утрачены в книгах и что их надо восстановить, вновь придумать и сочинить, чтоб внести опять в книги, и для этого собрать всех мудрецов земных — правителей, первосвященников, ученых, философов, поэтов — и задать им задачу: придумайте, сочините три вопроса, но такие, которые мало того, что соответствовали бы размеру события, но и выражали бы сверх того, в трех словах, в трех только фразах человеческих, всю будущую историю мира и человечества, — то думаешь ли ты, что вся премудрость земли, вместе соединившаяся, могла бы придумать хоть что-нибудь подобное по
силе и по глубине тем трем вопросам, которые действительно были предложены тебе тогда могучим и умным духом в пустыне?
Чем виновата слабая душа, что не в
силах вместить столь
страшных даров?
Мы уже не ходили за водой, а набивали чайники снегом, благо в нем не было недостатка. К сумеркам пурга достигла своей наибольшей
силы, и, по мере того как становилось темнее,
страшнее казалась буря.
В терроре 93, 94 года выразился внутренний ужас якобинцев: они увидели
страшную ошибку, хотели ее поправить гильотиной, но, сколько ни рубили голов, все-таки склонили свою собственную перед
силою восходящего общественного слоя.
И мы идем возле, торопясь и не видя этих
страшных повестей, совершающихся под нашими ногами, отделываясь важным недосугом, несколькими рублями и ласковым словом. А тут вдруг, изумленные, слышим
страшный стон, которым дает о себе весть на веки веков сломившаяся душа, и, как спросонья, спрашиваем, откуда взялась эта душа, эта
сила?
Встарь бывала, как теперь в Турции, патриархальная, династическая любовь между помещиками и дворовыми. Нынче нет больше на Руси усердных слуг, преданных роду и племени своих господ. И это понятно. Помещик не верит в свою власть, не думает, что он будет отвечать за своих людей на
Страшном судилище Христовом, а пользуется ею из выгоды. Слуга не верит в свою подчиненность и выносит насилие не как кару божию, не как искус, — а просто оттого, что он беззащитен;
сила солому ломит.
Канцелярия была без всякого сравнения хуже тюрьмы. Не матерьяльная работа была велика, а удушающий, как в собачьем гроте, воздух этой затхлой среды и
страшная, глупая потеря времени, вот что делало канцелярию невыносимой. Аленицын меня не теснил, он был даже вежливее, чем я ожидал, он учился в казанской гимназии и в
силу этого имел уважение к кандидату Московского университета.
И все мертвецы вскочили в пропасть, подхватили мертвеца и вонзили в него свои зубы. Еще один, всех выше, всех
страшнее, хотел подняться из земли; но не мог, не в
силах был этого сделать, так велик вырос он в земле; а если бы поднялся, то опрокинул бы и Карпат, и Седмиградскую и Турецкую землю; немного только подвинулся он, и пошло от того трясение по всей земле. И много поопрокидывалось везде хат. И много задавило народу.
«Вспомнил, вспомнил!» — закричал он в
страшном веселье и, размахнувши топор, пустил им со всей
силы в старуху.
После ее приезда в Москву вот что произошло со мной: я лежал в своей комнате, на кровати, в состоянии полусна; я ясно видел комнату, в углу против меня была икона и горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел в этот угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой, выражение лица ее было ужасное, как бы одержимое темной
силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть,
страшное лицо растаяло.
С необычайной остротой и
силой я пережил
страшную болезнь времени.
Ум — самая
страшная из всех
сил.
— Да, — продолжает он, — так она и заснула на пороге, выстудила горницу беда как, я весь дрожу, чуть не замерз, а стащить ее —
силы не хватает. Уж сегодня утром говорю ей: «Что ты какая
страшная пьяница?» А она говорит: «Ничего, потерпи немножко, я уж скоро помру!»
Этот род магии
страшнее всякого другого, и горе тому, кто стал медиумом, пассивным проводником магических
сил дьявольской скуки.
Католичество —
страшная мировая
сила, оно и не думает разлагаться, оно крепко и вечно возрождается.
Первоначально Бог открывается человеку в природе, в творческих
силах бытия, полных
страшной тайны.
Например, нагрузка и выгрузка пароходов, не требующие в России от рабочего исключительного напряжения
сил, в Александровске часто представляются для людей истинным мучением; особенной команды, подготовленной и выученной специально для работ на море, нет; каждый раз берутся всё новые люди, и оттого случается нередко наблюдать во время волнения
страшный беспорядок; на пароходе бранятся, выходят из себя, а внизу, на баржах, бьющихся о пароход, стоят и лежат люди с зелеными, искривленными лицами, страдающие от морской болезни, а около барж плавают утерянные весла.
Затем вдруг как бы что-то разверзлось пред ним: необычайный внутренний свет озарил его душу. Это мгновение продолжалось, может быть, полсекунды; но он, однако же, ясно и сознательно помнил начало, самый первый звук своего
страшного вопля, который вырвался из груди его сам собой и который никакою
силой он не мог бы остановить. Затем сознание его угасло мгновенно, и наступил полный мрак.
Известие, что на его место управителем назначен Палач, для Петра Елисеича было
страшным ударом. Он мог помириться с потерей места, с собственным изгнанием и вообще с чем угодно, но это было свыше его
сил.
Она не принимала в расчет рутинной
силы среды и не опасалась
страшного вреда от шутов и дураков, приставших к ней по страсти к моде.
Наконец пятое лицо — местный околоточный надзиратель Кербеш. Это атлетический человек; он лысоват, у него рыжая борода веером, ярко-синие сонные глаза и тонкий, слегка хриплый, приятный голос. Всем известно, что он раньше служил по сыскной части и был грозою жуликов благодаря своей
страшной физической
силе и жестокости при допросах.
Злая волшебница прогневалась на моего родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетнего, и сатанинским колдовством своим,
силой нечистою, оборотила меня в чудище
страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и
страшном для всякого человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица, какого бы роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает быть моей женой законною, и тогда колдовство все покончится, и стану я опять попрежнему человеком молодым и пригожиим; и жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красныих, а ты была двенадцатая.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали на стрежень реки и
страшная громада воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою
силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я не мог долее выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери.
Они приучили ее слышать слова,
страшные своей прямотой и смелостью, но эти слова уже не били ее с той
силой, как первый раз, — она научилась отталкивать их. И порой за словами, отрицавшими бога, она чувствовала крепкую веру в него же. Тогда она улыбалась тихой, всепрощающей улыбкой. И хотя Рыбин не нравился ей, но уже не возбуждал вражды.
Осадчий славился, как и полковник Шульгович, не только в полку, но и во всей дивизии своим необыкновенным по размерам и красоте голосом, а также огромным ростом и
страшной физической
силой.
Какие это были люди, какая
страшная физическая
сила!
Признаюсь откровенно, слова эти всегда производили на меня действие обуха, внезапно и со всею
силой упавшего на мою голову. Я чувствую во всем моем существе какое-то
страшное озлобление против преступника, я начинаю сознавать, что вот-вот наступает минута, когда эмпирик возьмет верх над идеалистом, и пойдут в дело кулаки, сии истинные и нелицемерные помощники во всех случаях, касающихся человеческого сердца. И много мне нужно бывает
силы воли, чтобы держать руки по швам.
Сделавшись от болезни еще нервней и раздражительней, Калинович, наконец, почувствовал к невесте то
страшное физиологическое отвращение, которое скрывать не было уже никаких человеческих
сил, и чем бы все это кончилось, — неизвестно!
В порыве отчаяния она проклинала его самым
страшным образом, и когда расстроенный и перепуганный Н.И. Пастухов направился к экипажу, она,
силой удержанная десятским, крикнула ему вслед...
Не прошло и года после ужасной гибели Васи, как дочь Н.И. Пастухова внезапно заболела горловой чахоткой и через несколько месяцев умерла в
страшных муках от голода, не имея
сил глотать никакую пищу.
Для Софьи Матвеевны наступили два
страшные дня ее жизни; она и теперь припоминает о них с содроганием. Степан Трофимович заболел так серьезно, что он не мог отправиться на пароходе, который на этот раз явился аккуратно в два часа пополудни; она же не в
силах была оставить его одного и тоже не поехала в Спасов. По ее рассказу, он очень даже обрадовался, что пароход ушел.
Конечно, нечто отчаянное в его мыслях, вероятно, смягчило для него на первый раз всю
силу того
страшного ощущения внезапного одиночества, в котором он вдруг очутился, едва лишь оставил Stasie [Настасью (фр.).] и свое двадцатилетнее нагретое место.